Несколько мыслей о фильме "Остров" Лунгина

Писать на этот фильм нормальную рецензию с пересказом сюжета, думаю, смысла нет. В интернете о нем столько спорили, что я, начав смотреть, отлично знал чем все закончится. Но несмотря на это, смотреть было весьма интересно, и просмотр натолкнул меня на некоторые разрозненные мысли, которые я здесь изложу.

 

1. Как мне кажется, настоящий герой веры в «Острове» не юродивый отец Анатолий, а настоятель монастыря. Если отец Анатолий давит на людей, обвиняет, шокирует, то настоятель, напротив, кротко и смиренно переносит все выходки старца, прощает его, хотя, обладая вполне реальной властью, мог бы действовать совсем по-другому. По идее, основное напряжение в фильме должно было бы как раз создаваться между этими двумя людьми – полуюродивым, не от мира сего старцем, и настоятелем, которому по должности положено заниматься неприятным, но необходимым делом: поддержанием дисциплины внутри монастыря. И внутренний конфликт этих двух монахов должен был идти по линии расположения к человеку и требований долга (закон и благодать – один из самых тяжелых вопросов христианства со времен Галатской церкви).

 

А вышло наоборот. Неформальный монах оказывается законником куда суровее кроткого настоятеля. Но все же выглядит это странное противостояние несколько недостоверно, в основном потому что настоятель в изображение Сухорукова вышел слишком уж сусальным. Он не способен по настоящему рассердиться, он просто позволяет подчиненному монаху творить все, что тому заблагорассудится, не по милости, а от неспособности вступить в конфликт. 

2. Странно выглядит эпизод с чудесным образом спасшимся Тихоном и с отцом Анатолием, просящим у него прощение. Вообще, эта сюжетная линия вся выглядит странно. Во всем фильме отец Анатолий явно дает понять, что, по его мнению, Бог не простил грех убийства Тихона. Более того, в том, как отец Анатолий носится со своим грехом, есть что-то очень и очень горделивое и совершенно нехристианское. Мол, я настолько грешен, что меня Бог никогда не простит, сколько бы я ни каялся и ни молился о прощении. Создается такое ощущение, что отец Анатолий на самом деле не хочет прощения от Бога, и молитва для него – еще один способ разбередить ту рану, точно так же, как и работа в котельной, ведь уголь он берет с той самой баржи, на которой когда-то совершил преступление. Каждый раз, когда он бросает уголь в топку, он вспоминает о той ночи, снова бередит рану. Такое погружение в собственный грех и любование им должно было бы вызвать подозрение у настоятеля, но тот слишком восхищен суровостью и аскетизмом отца Анатолия, и не может помочь ему.

Так вот, когда появляется Тихон, и отец Анатолий узнает его, тут он, конечно, понимает, что да, вот теперь Бог его простил, раз совершил такое чудо, воскресил убитого им человека и привел того в монастырь. И опять получается, что отец Анатолий считает себя таким сверхгрешником, которого можно спасти только явно сверхъестественным чудом.

Тот суровый прием, который отец Анатолий оказывает приходящим к нему за помощью, тоже порой выглядит не как обличение грехов, а как ворчание тяжело больного при виде не столь больных. «Вы думаете, что это вы страдаете? Ха, да разве это страдание? Вот у меня – да, действительно страдание. И потом – вы можете избавиться от своего страдания так-то и так-то, а я от своего не могу, потому что Тихон мертв и я никогда не смогу попросить у него прощения». И когда люди, шокированные его требованиями, начинают сомневаться, стоит ли следовать рекомендациям отца Анатолия, он устраивает им настоящий скандал, за которым опять читается все то же обиженное: «вот вы же можете… вы же просто не хотите… а я вот хочу… но не могу».

Стоит признать, что Мамонов блестяще справляется с этой сложной и внутренне противоречивой ролью полусвятого-полуюродивого, исполненного огромной внутренней гордыни и столь же огромного внутреннего смирения монаха Мамонов тянет на себе весь фильм, искупая все сценарные натяжки и ляпы (прошу прощение за сравнение, но точно так же другой певец, Владимир Высоцкий, некогда вытянул откровенно провальный сценарий «Места встречи» и наполнил удивительной живостью и реализмом шаблонно-деревянную роль Жеглова). Остальные актеры одновременно и меркнут на фоне Мамонова, и стараются подтянуться за ним, и от этого фильм только выигрывает.

3. Интересно подан в фильме замкнутый мирок монастыря. Создается такое ощущение, что снаружи этих стен нет ни веры, ни церкви. Люди, приезжающие на остров, настолько далеки от церкви, что вообще непонятно, зачем они в монастырь едут, а для монастыря они совершенно чужие, их терпят, но не слишком-то любят. А главное – с ними не очень-то спешат разговаривать и уж тем более им проповедовать. Отец Анатолий и вовсе требует от приходящих к нему духовных младенцев такого послушания и таких жертв, на которые способен далеко не каждый духовно взрослый верующий. Про отца Анатолия и его требовательность разговор, конечно, отдельный (см. выше), но остальные-то монахи на прибывающих к отцу Анатолию людей вообще внимания не обращают. Они настолько заняты делом своего личного спасения, что им не до проповеди и даже просто не до разговоров, не говоря уже о том, чтобы помочь чем-то конкретным.

В результате тот остров, на котором стоит монастырь, становится островом и в метафорическом смысле. Этот монастырь (даже не вся Церковь, а только этот монастырь сам по себе) – остров посреди океана безверия, своего рода гетто для истинно святых. Очень характерна в этом отношении та сцена, где Анатолий спрашивает настоятеля, откуда у него сапожки и одеяло, и создается очень четкое ощущение, что уничтожает эти предметы Анатолий не потому, что хочет избавить настоятеля от земных привязанностей, а потому что это вещи не с острова, они из внешнего мира, где есть только лишь грех и ничего кроме греха.

Кажется, режиссеру в этом фильме удалось передать очень важную вещь, касающуюся распространенного взгляда на церковный вопрос в современной России. Раз уж от церкви не возможно избавиться, то ее надо загнать на отдельный остров, как можно дальше от нормальных людей, и пусть она там живет, а за пределы своего острова не выходит. Если уж кому-то из нормальных людей станет особо невмоготу, почувствует он какую-то душевную пустоту, или там сны какие-то дурные, или беса надо будет изгнать, или еще что-то такое, связанное с церковью, то может туда съездить, но потом – сразу назад и больше об этом не вспоминать. Очень многим людям в современном обществе церковь нужна только в виде такого не то шамана, не то психоаналитика, главное только, чтобы подальше и чтобы никуда не лезла. Вот как раз по фильму «Острову» достаточно хорошо видно, к чему ведет такое представление, и как оно сказывается на самой церкви.

4. Но есть все-таки одна вещь, за которую можно поставить фильму большой плюс. Это, пожалуй, первый в послесоветской истории художественный фильм отечественного производства, который заставил общество хоть как-то отреагировать и как-то обозначить свое отношение к теме религии, спасения, прощения. Получилось неровно, местами неловко и сомнительно, но все же – надеюсь, за этой первой ласточкой последуют и другие.