Москва моего детства

Много пишут о том, как изменилась за последние годы Москва, как много снесено старых зданий и как много «понатыкано» там и сям кошмарного новодела. Мне трудно судить, для меня Центральная Москва – чужой город, в котором я бываю от силы десяток раз в году в культурно-просветительских и потребительских целях.

Кстати говоря, это ведь очень интересное явление, которое, насколько я знаю, никто толком не исследует – разделение Москвы на Центр и Окраину, а москвичей соответственно на центральных и окраинных, с заметной культурной и мировоззренческой разницей между ними; и разница эта с каждым поколением становится все больше и больше, да еще к ней добавляется проблема постепенного разделения московской Окраины на Ближнюю и Дальнюю. Однако, когда я иду по своему родному району, то всегда удивляюсь тому, какие изменения в нем произошли, так что я даже порой просто и не узнаю те места, где я вырос.

Что такое московская Окраина 80-х годов? Относительно старые пятиэтажные хрущевки и относительно новые панельные 12-этажки. Кое-где стоят «сталинские» довоенные и послевоенные дома, кое-где – и вовсе бараки. Мужики играют в домино или карты на деревянном столе под навесом, молодежь сидит на скамейках с пивом и гитарой. Вокруг бегают мальчишки, иногда гоняют мяч или кидают в землю ножики. Девочки занимаются какими-то своими делами, изредка присоединяются к мальчишеским играм. У подъезда на лавке чинно восседают старушки, они же присматривают за тем, что творится во дворе и всё обо всех знают. В каждом дворе обязательно есть металлическая конструкция для выбивания ковров, а порой и не одна, и в воскресенье над городом слышится ритмичное хлёсткое хлопанье выбивалок. В каждом дворе сохнет белье, на веревках между деревьев или между специальных столбов.

У стены дома – огромные лопухи, под которыми вполне может спрятаться ребенок. Возле железной дороги есть рощица, в которой растут несколько деревьев, на поляне посреди них – штаб (красноармейский или партизанский – в зависимости от того, какой фильм недавно показывали по телевизору). И, конечно, никаких гаражей возле домов, никаких ракушек, никаких машин на газонах. Да и на улице с машинами не густо, особенно с легковыми. А поздно вечером по проезжей части можно спокойно идти как по тротуару.

Что сейчас от всего этого осталось? Пятиэтажки снесли лет пять назад, 12-этажки состарились и выглядят крайне уныло, правда, их недавно отремонтировали. Облицевали плиткой, утеплили, поменяли окна, стали прямо как новые, совсем не похожие на то, какими были раньше. На пустыре, где мальчишки играли в футбол, поставили новый дом. И рядом – ещё один. И ещё. Старую школу снесли почти полностью, оставили только одну стену, которая стала частью нового здания. Можно, конечно, подойти к этой стене, постоять возле неё, вспомнить старые времена, всплакнуть от прилива ностальгирующих чувств... только вот трещин в ней нет, некуда записку сунуть.

А вот «сталинские» дома до сих пор стоят безо всякого ремонта, и ничего, они ж кирпичные, надёжные, ещё долго простоят. Барак остался только один на весь район, там уже никто не живёт, и смотрит он на мир чёрными окнами без стёкол. Ковры уже давно никто не выбивает, бельё на улицу не вывешивает. На месте лопухов появился ровный газон, на месте рощицы со штабом – бензозаправка. Машины теперь везде – на улице, на тротуаре, во дворе, на газонах. Как там пели во времена моей молодости «Автомобили, автомобили, буквально всё заполонили». Смешно. По сравнению с тем, что творится сейчас, тогда была лишь лёгкая разминка.

Никаких дворовых посиделок давно уже нет, если не считать ночных бухих компаний на скамейках возле детской площадки. Но это совсем не то, даже близко не похоже на то, что было тогда. Где проводит время нынешняя детвора, я не знаю, но во дворе их редко увидишь. Да и что им там делать? Раньше были взрослые, рядом с которыми можно было покрутиться, послушать, о чём они говорят. Были пустыри, заросли, свалки, где можно было поиграть хоть в прятки, хоть в войнушку. А сейчас всё стало культурно и стерильно, и носиться-то по этим газонам и цветникам просто неинтересно. Футбол погонять негде, а вот велосипеды и ролики, я смотрю, всё более популярны; индивидуальный спорт всё больше вытесняет коллективный, этак скоро москвичи в баскетбол и волейбол играть разучатся.

Соседи стали меньше общаться друг с другом, что понятно – из тех, кто раньше здесь жил, кто-то уехал, кто-то умер, кто-то настолько стар и болен, что не в силах даже и во двор выйти. Старушки бывает ещё сидят возле домов на лавках, обсуждают что-то, пытаются наводить порядок во дворе, но их стало меньше и никто уже их не слушает, разве только из вежливости. Все те дети, с которыми я вместе играл, исчезли куда-то, остался один лишь мой одноклассник, в соседнем доме. Мы с ним созваниваемся по праздникам, и порой случайно сталкиваемся на трамвайной остановке. Не думаю, что все мои знакомые детства уехали, скорее они просто выросли, и теперь ни я их не узнаю, ни они меня. Я иногда смотрю на моих сверстников, когда гуляю по улице, и думаю: а может, мы с ним четверть века назад вместе бегали вокруг школы? Кидали ножички в землю? Висели на «паутинке» и качались на качелях. А теперь проходим мимо друг друга - незнакомцы, чужаки. Странно и смешно.

Порой у меня возникает такое ощущение, что я, не сдвинувшись в пространстве, переехал в совсем другой город, в котором другие дома, другие дворы, другие обычаи, другие люди. Город, в котором у меня нет старых знакомых, кроме тех нескольких человек, что переехали вместе со мной. И только порой, когда я оказываюсь в таких уголках Москвы, где ещё остались следы того, старого времени, где слышно хлопанье выбивалки о ковёр, где на металлических перекладинах сохнет бельё, а вокруг деревянного стола сидят сосредоточенные мужики и обсуждают под пивко вопросы планетарного значения, в таком месте я как будто на мгновение возвращаюсь в детство. И другой, незнакомый квартал кажется мне роднее и уютнее, чем те места, где я прожил больше четверти века.

А однажды (вот уж сюрприз!) в одном таком районе я увидел настоящую голубятню. Возле неё стоял крепкий мужчина в трениках и майке, и свистом подзывал голубей. И мне показалось, что я провалился во времени. Даже не в своё детство, тогда голубей уже не держали, а в детство моего старшего брата. А может, и вовсе – в детство моих родителей. И я понял, что тот старый город моего детства на самом деле не умер, он просто ушёл куда-то в сторону, но он всё ещё есть, и если постараться, в него можно найти дорогу.