Автобусная поездка

Своего рода “путевые заметки” об автобусной экскурсии по Сергиеву Посаду, Хотьково и Радонежу, с посещением Лавры.

 Троицкая лавра. Везде туристы – на территории, в книжной лавке, в храмах, в музее. Все фотографируют и галдят. Гиды пытаются перекричать гул толпы и других гидов. В храмах народ набит как сельди в бочке, только вот сельди не такие говорливые и гидов у них нет.
Около родника – толпа жаждущих, каждый как минимум с полуторалитровой бутылкой, а кое-кто и с пятилитровой. Бабушка советует молодой женщине с дочерью: “обязательно помойте девочке лицо святой водичкой”. Интересно, что такое умывание дает? Много щастья? Или +1 к харизме?

Перед входом в лавру экскурсовод раздала женщинам платки, не очень понятно, зачем. Правило насчет покрытой головы соблюдают только старушки-богомолицы, туристки же ходят простоволосые и по территории, и в храмах. Про то, что женщина не должна заходить ни в храм, ни в монастырь в мужской одежде, то есть в брюках, и вовсе никто не вспоминает. Хотя при таком количестве посетителей за этим правилом все равно никак не проследишь.

Все время, пока ходил по лавре, ругал коммунистов 20-х годов. Ну что им стоило тогда взорвать все храмы в лавре, а мощи Сергия Радонежского сдать в музей? Ведь ничего же не стоило. Сейчас бы, кончено, что-то восстановили, но такого сумасшествия тут бы точно не было.

Ну ладно, большевики – дело прошлое. Но куда теперь смотрит православное начальство? Действующий монастырь в таком шумном и людном месте – это же стыдобища. Ладно еще учебные заведения; они все-таки находятся на отдельной, огороженной территории, хотя, думаю, им от этой суеты тоже не больно-то весело. Но какая монастырская жизнь может быть среди гомонящей толпы туристов? А мощи Сергия следовало бы перенести куда-нибудь на Чукотку, туда, куда только на оленях можно доехать, и то не каждый день. Вот тогда “путешествие к Сергию” действительно было бы паломничеством, а не так как сейчас – полчаса на электричке от Москвы и ты уже в «святом месте».

В Гефсиманском монастыре (это тоже в Сергиевом Посаде, но не такое попсовое место, как Троицкая лавра) на пригорочке расположены могилы Константина Леонтьева и Василия Розанова. Когда-то в монастыре было большое кладбище, но при большевиках от него ничего не осталось. Могилы философов восстановлены в 90-е по фотографиям и воспоминаниям очевидцев. Два простых деревянных креста, каменные плиты; к могилам идет дорожка из щебня. Скромно и с достоинством. Не знал, что они оба здесь похоронены.

Крест над могилой Леонтьева почему-то поставлен на камень, а потому кажется, что он выше, чем тот крест, что над могилой Розанова. Интересно, почему так? Может, потому, что Леонтьев перед смертью принял постриг, а Розанов – нет. А может, потому, что Леонтьев монастырскому начальству ближе, чем Розанов. Но все равно -  очень символично, что два настолько разных философа оказались после смерти в символическом соседстве. Можно было бы это трактовать как то, что смерть забирает к себе всех, и правых, и левых, и консерваторов, и либералов. Или что перед смертью все равны. Но я все же предпочитаю думать, что это символ того, что во Христе примиряются и объединяются люди с разным мировоззрением, разным отношением к жизни.

Экскурсовод постоянно и упорно говорит вместо “Владимирская икона Божьей матери” или “Казанская икона Божьей матери” – “Владимирская Божья матерь” и “Казанская Божья матерь”. Язык отражает структуру сознания, а сознание остается все так же склонным к многобожию.

Понял, что мне напоминает суета вокруг освященной воды. Жрец читает над источником нужные заклинания и тем самым передает воде в нем часть своей маны, которая потом передается к тому, кто выпьет из источника. Христианство здесь совершенно ни при чём. Чистая Полинезия.

Экскурсовод упоминает о том, что некоторые земли в Сергиевом Посаде и около него переходили от церкви к государству и обратно два раза. Сначала при Екатерине во время секуляризации их изъяли, потом при ком-то из последующих царей вернули, и еще раз: при большевиках отняли, в наши дни вернули. Как шутил кто-то из юмористов: “храм-бассейн, бассейн-храм. Русская история. Банк “Империал”. Вот тебе и “век золотой Екатерины”, столь любимый патриотами. Практичная немка пограбила православную церковь не хуже, чем большевики, но вспоминать об этом сейчас не любят. Правда, до разрушения храмов и кощунств тогда не опускались, но и говорить о глубокой православности тогдашнего государства тоже не приходится. Секуляризация в России отнюдь не при большевиках началась.

По дороге экскурсовод показывает вправо и влево, воодушевлено перечисляя, какие из этих зданий было возвращено светскими властями в собственность монастырей. Список получается довольно внушительный. И это только в одном Сергиевом Посаде и его окрестностях. А я думаю: интересно, через сколько лет эта собственность перейдет обратно к государству? А в том, что перейдет, я нисколько не сомневаюсь. Российская история циклична, и за религиозным всплеском в ней всегда следует волна секуляризации, и чем сильнее был рост религиозности, тем сильнее будет потом отдача.

В Гефсиманском монастыре при входе в храм висит лист с подробными наставлениями о том, как надо и как не надо вести себя в храме. Среди прочих встречается и такое любопытное утверждение: “совместная молитва быстрее доходит до Бога”. Что называется, каждый день – новость! Интересно, а какой вид имеет зависимость между количеством молящихся и скоростью распространения молитвы в духовном пространстве? Линейный? Экспоненциальный? А как зависит скорость от плотности молящихся? И я надеюсь, что слово «доходит» употребляется в исконном значении, а не в современном жаргонном.

Село Радонеж со времен святого Сергия как будто и не изменилось. Домов немного, вот только церковь в те времена вряд ли была каменной, это явно строение более позднего периода. Возле спуска к источнику стоит памятник Сергию в виде старца, держащего перед собой ребенка с задумчивым и вдохновенным ликом. По всей видимости, памятник должен показать, что Сергий был избран для Божьей работы с самого детства и не оставлял оного поприща до самой смерти. Симпатичная скульптура. И установлена очень удачно, рядом со склоном холма, так что за спиной Сергия открывается вид на просторы родного ему края. Просторы дивно как хороши. Слева – лес, прямо – поле, справа – другой холм, по нему в хаотичном порядке разбросаны дома, которые с такого расстояния кажутся маленькими коробочками. Когда встаешь за памятником, рядом со склоном, замираешь на месте и охватываешь взглядом окрестности, на душу опускается удивительное чувство покоя, отстраненности от суетной городской круговерти дел. Красивое место.

Интересно, какой на самом деле была жизнь Сергия Радонежского? Не та, что в житии (все житийские рассказы составлялись в едином стиле, с использованием одних и тех же штампов), а та, что на самом деле. Почему он не пошел в какой-нибудь известный монастырь, а поселился в отдельном ските? Что он думал о Дмитрии Московском и о Куликовой битве? Какими были его духовные падения (а духовной жизни без падений не бывает), какими были его взлеты? Чему он учил монахов, которые присоединились к нему в скиту? Что говорил людям, приходившим к нему за помощью? О чем молился? О каких поступках жалел? Ничего не известно. Одни только легенды, создающие образ благостного основателя Троицкого монастыря, образ, за которым совершенно не видно живого человека.

Памятник Сергию в Радонеже можно интерпретировать еще и другим образом. Скульптор вылепил человека, который с самого детства был старцем. С самого детства знал, как поступать правильно, знал, что страсти затмевают душу, с детства был смиренным и послушным... А я вот не верю, что Сергий таким был! Потому что такой человек ни за что не пошел бы на подвиг жизни в отдельном скиту, такого человека братия не избрала бы игуменом... Но опять же – ничего мы о Сергии не знаем, кроме легенд.

Странно это стремление изображать героев веры исключительно как мудрых старцев, отрешившихся от всего земного, ушедших от страстей и от мирской суеты, постных, стылых и скучных, поучающих о нравственном поведении. Ведь христианство – это религия вызова, бунта против князя мира сего, вечный поиск истинного властелина, истинного Царя, это горение, борьба и страсть... Нет, я все-таки не верю, что Сергий был именно таким маленьким старичком, которым его рисуют легенды, житие и памятник в Радонеже. НЕ ВЕРЮ!!!!.

В Хотьково экскурсовод спросила: “Как вы думаете, кому на Руси посвящено больше всего храмов?”. Народ, конечно, ничего не ответил, но экскурсовод ответа и не стала дожидаться и тут же радостно доложила, что согласно результатам проведенного ею расследования наибольшее количество храмов в России посвящено различным событиям из жизни Богородицы, а второе место занимает Никола Угодник. Охотно ей верю. В конце концов, главный кремлевский храм посвящен Успению Богородицы, а Никола Угодник – как ни крути, все же главный русский святой. Иисус Христос и события Его жизни в православной культуре задвинуты на второй, а то и на третий план.

При путешествии по “святым местам” как-то особо остро чувствуется, что православие – это крестьянская религия. Годовой круг праздников, строгость и четкость распорядка, особое отношение к воде, поклонение женскому божеству, любовь к материальным проявлениям веры (мощи, иконы, здания храмов) и традициям, почитание старцев – типичные приметы крестьянского мировоззрения. Только вот с крестьянами в России сейчас туго, даже те, кто работают на земле, при жизни как минимум двух поколений проникались городским образом жизни и городской культурой. В результате православная церковь оказалась в положении бабули, на старости лет уехавшей из глухого села в мегаполис к детям и внукам. Она плохо переносит городскую суету, постоянно ворчит и возмущается царящими в городе порядками, а дети в свою очередь проявляют к бабуле должное почтение, но следуют ее советам ровно до тех пор, пока это не вступает в противоречие с их обычной городской жизнью Бабуля же хоть и ворчит для приличия, с таким положением дел смиряется, потому что проживает на этой жилплощади исключительно благодаря детям. Внуки же над бабулей откровенно потешаются, как над ходячим анахронизм, и с ними бабуля ведет беспощадную и безрезультатную войну. Дети регулярно выговаривают внукам за их насмешки над бабулей, но дальше слов дело почти никогда не идет, потому внуки после короткого затишья снова продолжают свою “прогрессивную” деятельность.

Перед входом в Гефсиманский монастырь экскурсовод строго предупреждает, что на территории монастыря не курят, пиво не пьют, не сквернословят, ну и само собой все женщины – в платочках. Экскурсанты все сказанное послушно исполняют... Но зато, с каким удовольствием мужчины потом закурили всего лишь в двух шагах от монастырских ворот. Забавная все-таки штука – правила поведения на территории монастыря, действующие исключительно на узкой замкнутой территории и никак не способные повлиять на окружающий мир. Собственно говоря, и православная церковь сейчас пребывает в схожем состоянии, образуя маленький мирок, в котором действуют свои правила и которое никак не влияет на остальное общество.

В Гефсиманском монастыре очень красивая подземная церковь с очень запутанными и узкими подземными коридорами, которые ведут к маленьким кельям. С ужасом думаешь о том, каково здесь было жить монахам. Не сказал бы, что там очень сыро, но влажность все-таки чувствуется. Кое-где стоят уже вполне современные обогреватели, надо полагать, с целью просушки воздуха.

А вот в Хотьковском монастыре необычная колокольня. Не здоровая каменная башня, а маленькая беседочка с ажурными стенками, внутри которой висят колокола разных размеров. Колокольня находится на вершине холма, так что звук по идее должен «растекаться» по городу точно так же, как если бы колокола висели на вершине башни.

Экскурсовод постоянно с придыханием упоминает о “мудрых древних”, которое и это так отлично устроили, и то. Раздражает страшно. Даже не очень понятно почему. Ведь действительно, древние мастера были людьми неглупыми, чему свидетельство великолепно задуманные и профессионально отстроенные храмы, тонкая и разнообразная символика иконописи, грамотно прорисованные фрески. Хотя я сильно подозреваю, что таких вот мудрых было не так уж и много и что подавляющее большинство, точно так же как и в наши дни, относилось к православию как к набору правил, регулирующих повседневную, общественную и государственную жизнь. И почему-то мне кажется, что наш экскурсовод, упоминая о “древних”, имела в виду именно последнюю категорию.

“Древлее благочестие” и “мудрость предков” висят над православной церковью, как дамоклов меч. Да, это, конечно, здорово, что христианство на Руси живет уже больше тысячи лет. “Вера предков” – есть в этом что-то благозвучное и бередящее душу. Но только вот почему-то из того факта, что Россия была когда-то христианским государством, делается странный вывод, что мы теперь должны целиком и полностью восстановить все, что было в этом далеком “когда-то”. Жизнь меняется, мировоззрение людей меняется, и надо это учитывать, а не искоренять все новое, чтобы превратится в дремучий заповедник. Есть в этой привычке с дрожью в голосе говорить о “древлем благочестии” и “мудрости предков” что-то фарисейское. Как говорил в подобных случаях Иоанн Креститель: “И не думайте говорить в себе: „отец у нас Авраам", ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму” (Мф. 3:9). Вера предков – это, конечно, вещь хорошая, но не стоит делать из нее идола. И уж точно не стоит полагаться на нее в деле спасения души.

Очень хотелось спросить у экскурсовода, как же так получилось, что русский народ со всей его “предками данной мудростью народной” (с) в 17-ом году отвернулся от церкви и спокойно наблюдал, как большевики уничтожают Святую Русь. Но спрашивать я ничего не стал. И так понятно, что во всем виноваты латышские китайцы, возглавляемые жидо-масонами.

Но, тем не менее, экскурсия было хорошая. Красивые места, и всего-то несколько десятков километров от Москвы. Другая жизнь, другая культура. Я хоть и ворчу на нее, но признаю:  выглядит она лучше, чище, добрее, чем наша московская жизнь с ее бесконечной круговертью.