Говорит и показывает

В одно из посещений парикмахерской видел просто запредельную передачу. В студию к ведущей пришли две барышни среднего возраста и начали активно закладывать родную мать. Она, дескать, после смерти мужа совсем опустилась: перестала делать прическу и маникюр, совершенно не следит за модой, носит бесформенные джинсы, не пользуется косметикой, и, о ужас, ни в какую не хочет посещать вместе с дочками магазины одежды. Ведущая ахала, ужасалась, а напоследок твердым чекистским тоном сказала, что дочки обратились к ней очень вовремя – и теперь она поработает с их матерью. Вот так вот – раньше дети родителей закладывали за преступления против морали и закона, ну или уж хотя бы против господствующей в обществе идеологии (М. Гаспаров точно заметил, что в Древнем Риме Павлику Морозову поставили бы памятник). Теперь же – закладывают за то, что те не носят модные шмотки и не накладывают на лицо косметику. Хотя, может, теперь у нас гламур стал господствующей идеологией, а ношение немодных шмоток приравнивается к государственной измене?

Дальше в передаче было еще веселее. Дочки привели мать в ресторан – и там к их столику подсела ведущая и начала охмурять бедную гражданку, нарушившую суровые законы гламура. Гражданке предлагалась кредитная карта и поход по всяким местам гламурной славы с целью радикального изменения ее имиджа. Реакция гражданки меня, честно говоря, изрядно удивила. Я-то ожидал, что она мощным пинком колена вытолкнет ведущую из ресторана, так что та даже не успеет прокричать: «девушки, уймите вашу мать!», потом увезет дочек домой, там достанет из шкафа оставшийся в наследство от мужа ремень и проведет с дочками простой, но доходчивый сеанс семейной этики. А потом – все-таки возьмет себя в руки и начнет над собой работать, но не так, как этого хочет ведущая, а как она сама решит. Но нет – ничего подобного не произошло. Гражданка начала жеманно хихикать и кокетливо протестовать: «ой, я не знаю, как, ой, у меня не получится...». Ведущая, почуяв слабину противницы, воспарила орлом – и сразу стало ясно, что торжество гламура не за горами. Дальнейшего глумления над несчастной женщиной я не видел, но и так было понято, что ее превратят в изящную куколку в моднючей одежде и с суперпрической, и она ровным счетом ничем не будет отличаться от дочек и ведущей, и гламур одержит очередную победу над реальной жизнью.

В другой раз по телевизору показывали ток-шоу с тетенькой, которая в одиночку скрутила и сдала в милицию грабителя. Ведущая ток-шоу делала круглые глаза и с придыханием спрашивала «А Вы понимаете, что совершили Подвиг?». Потрепанная жизнью тетенька недоуменно смотрела на ведущую и про подвиг как-то не очень понимала. Ну, двинула она по кумполу грабителю, что тут такого, дело житейское. Если бы она не двинула, то он бы ей двинул, и она вместо ток-шоу загремела бы в передачу «Криминальная Россия». Ну и что здесь такого, причем здесь Подвиг?

Тетеньку перед ток-шоу не гримировали, поэтому выглядела она в студии чужеродным организмом, невесть как выплывшим в царство гламура из глубин народной жизни, и обреченным сразу же после передачи кануть обратно все в те же глубины. Такая вот иллюстрация к тезису о праве каждого человека на свои пятнадцать минут славы. Бытовой постмодернизм, бессмысленный и беспощадный. Жалко было женщину, которой телевидение цинично воспользовалось. Но еще жальче было ведущую с трепещущими ресницами и голосом выпускницы Смольного института. По-моему, в данном случае может помочь только одно – девушку срочно надо отправить годика на два... нет, не на лесоповал, а хотя бы технологом в механический цех на промышленном предприятии. Там она из трепетной лани быстро превратится в рабочую лошадку. И только после этого ее можно запускать на телевидение и разрешать ей разговаривать с обычными людьми из народа.

Ну а сегодня в парикмахерской телевизор показывал документальную передачу про известную актрису прошлых лет. Фамилии актрисы я, конечно же, не запомнил, но потом посмотрел на сайте телеканала «Россия» – оказалось, что это Караваева. Повествование я застал где-то на середине, когда актрису после автомобильной аварии, в которой ей изуродовало лицо, перестали выпускать на сцену и экран, и она подрабатывала озвучкой иностранных фильмов. Какой-то деятель культуры с восторгом говорил о том, что Караваева переигрывала саму Грету Гарбо и что режиссер озвучки умолял ее не переигрывать Грету Гарбо, а Караваева все переигрывала и переигрывала, так что режиссер был вынужден отказаться от ее услуг. Рассказывается это все с некоторым упреком режиссеру, хотя я его хорошо понимаю – переигрывающая актриса ни на экране не нужна, ни на озвучке.

Потом показали отрывок из единственного фильма, в котором Караваева снялась после аварии. Это оказалась старая, еще черно-белая экранизация «Обыкновенного чуда» Шварца. Я этот фильм не то что не смотрел, даже и не подозревал о его существовании. Отрывок, к сожалению, был маленький, но все равно было видно, что претензии насчет переигрывания к Караваевой были отнюдь не беспочвенны. Хотя тут, пожалуй, дело не в переигрывании, а в стиле актерской игры, точнее, в привычке играть в кино так же, как на сцене театра. То, что на сцене смотрится вполне естественно, в кино выглядит переигрыванием, пафосом и неискренней надрывностью. А старая школа актеров именно так в большинстве случаев и играла, особенно классические произведения. Сейчас, это, конечно, смотрится немного нелепо, сейчас, наоборот, реалистичную киношную манеру игры пытаются имитировать в театре (тем более, что играют там все те же сотрудники ночного дозора, менты и агенты нацбезопасности). Получается, правда, в большинстве случаев довольно нелепо (смотрел я тут по «Культуре» телеспектакль по «Белой гвардии» – муть полная). Все-таки у кино и у театра разные требования, и нельзя автоматически применять манеру игры, присущую одному из этих искусств, в другом.

А конец у рассказа про Караваеву был уж совсем запредельный. Оказывается, она, отчаявшись получить хоть какую-нибудь роль хоть где-нибудь, устроила у себя в квартире любительский кинопавильон. Купила камеру, магнитофон, проектор – и 22 года снимала саму себя в роли Нины Заречной. Одна и та же роль – 22 года, каждый день. Вот это действительно сюжет для Ионеско или Беккета. В передаче даже показали несколько кадров из той пленки. Качество там, конечно же, совершенно никакое, но как подумаешь о том, что за этими кадрами стоит, становится жутко. Актриса, исполнявшая свое предназначение до самого конца, ставшая сама себе и режиссером, и гримером, и осветителем, и звукооператором, и, наконец, зрителем. Ушедшая в свой мир, где она – единственная звезда, где она – одинокая Чайка, умирающая каждый день. Да уж, роль она себе подобрала подходящую.

А потом передача закончилась – и очередь моя подошла. В зале гремело какое-то радио, на котором шло традиционное утреннее FM-шоу. У микрофонов в студии сидели двое молодых ди-джеев и несли какую-то пургу. Наверное, тут мне надо было подумать что-нибудь про случайное столкновение в одной парикмахерской насквозь фальшивого гламура и подлинного искусства или про то, что безумная Караваева, снимающая в своей квартире кино для себя одной, гораздо симпатичнее словоблудов (а точнее даже словоубийц) с радио, или что с этой тотальной гламуризацией актеры стали до ужасы поверхностны и уже мало чем отличаются от тех же ди-джеев и что никто уже не хочет жертвовать собой ради искусства... Но ничего такого я не думал. На самом деле, мне настолько сильно хотелось спать, что думать я не мог вообще.